Российской Федерации Исследования в области французского языка и французской культуры: новое тысячелетие новый этап. Arthur Rimbaud Voyelles - Артюр Рембо Гласные

Тема. Артюр Рембо (1854-1891). "Ощущение", "Пьяный корабль", "Гласные" Ассоциативно-чувствительная картина Вселенной в поэзии Рембо, место в ней поэта

Среди выдающихся поэтов французского символизма чуть ли не самой трагической является фигура Артюра Рембо. Метеором ворвался он в литературу (начал писать еще в школе, и навсегда оставил поэзию уже в 20-летнем возрасте), но его творчество, горячее и бесшабашное, трагическое и энергичное, взволновало современников и потомков. «Ангелом и демоном» назвал писателя Поль Верлен, восхищаясь «отвесным полетом его поэтической фантазии, которая ширилась в разных, кое-где противоречивых, сферах человеческого духа». Сам Рембо считал себя бунтовщиком, который был в состоянии подняться над своей эпохой и заглянуть «в невиданные глубины личного мира, с которым никогда не может быть согласия, как и с человечеством».

Жизненный и творческий путь А. Рембо

Жан-Никола-Артюр Рембо родился 20 октября 1854 года в провинциальном городке Шарлевиль, в Арденнах, на северо-востоке Франции.

Его отец, Фредерик Рембо, был военным, служил в Алжире. Мать, Мари-Катрин-Витали Клиф, происходила из зажиточной крестьянской семьи. Когда мальчику исполнилось четыре года, отец покинул семью, и с того времени мать сама занималась воспитанием сына. Она прививала детям добропорядочность, любовь к Богу.

Сызмала Артюр подарил родителям незаурядные надежды: был богобоязненным, послушным, блестяще учился. Способности Рембо всех поражали. Учитель Жорж Изамбар поддерживал первые попытки юного поэта. С шести-семи лет Артюр начал писать прозу, а потом стихи. В пятнадцать лет написал стих «Сенсация», опубликованный без ведома автора в одном из парижских журналов в начале 1869 гожа. В этом же году напечатал несколько стихов на латинском языке. В это время Рембо много читает, увлекается произведениями Рабле и Гюго, а также поэзией «парнасовцев». Стихами «Офелия», «Балл повешенных», «Зло», «Спящий в долине» поэт заявил о себе как символист. В. Гюго, высоко оценивал талант молодого Рембо, назвал его «дитям Шекспира».

Первый период творчества писателя (до 1871 года) обозначен влиянием авторитетов, которое не помешало вызреванию бунтарского духа как против традиционной эстетики, так и против буржуазных порядков провинциального Шарлевиля, где, по словам поэта, «никогда ничего не происходит». Ориентируясь на В. Гюго и Ш. Бодлера, начал писать стихи, которые разоблачали никчемность мещанства («Заседатели»), Вторую империю («Неистовство кесаря»), лицемерие служителей церкви («Наказание Тартюфа»). Рембо увлекается революционными идеями, которые привели монархию к краху. В те времена свои надежды на перестройку общества он связывал с Республикой.

В 1871 году, узнав, что провозглашена Коммуна, Рембо бросает лицей и, добравшись в Париж, принимает участие в революционных событиях. По воспоминаниям современников, поэт жил вместе с коммунарами, некоторое время был даже в национальной гвардии. Сурово-ритмический «Свободный гимн Парижа», трогательный образ девушки - комунарки в стихотворении «Руки Жанн-Мари» - яркие свидетельства его настроений. Но после разгрома Коммуны, разуверившись в социальной борьбе, А. Рембо в письме к другу от 10 июля 1871 года просит уничтожить свои произведения о коммунарах.

В августе 1871- го, возвратившись в Шарлевиль, он посылает свои стихи Полю Верлену. Мальчик из провинциального городка своими строками пленил известного поэта, и тот приглашает его к себе. Знакомство перерастает в дружбу. Верлен и Рембо отправляются из Парижа на поиски новых впечатлений в Бельгию, а потом в Лондон. Круглый год они странствовали вместе по Европе.

Во второй период кратковременного творчества (с начала 1871 до начала 1872 года) поэзия Рембо приобретает трагическое звучание. Особенно выделяется стих «Пьяный корабль». Корабль, который сбился с курса и потерял управление, символически отображает творческие и жизненные поиски Рембо.

В символистском сонете «Гласные» декларировались новые принципы искусства: преобразование слова в символ, внимание к смысловой окраске звуков, большое значение ощущений в восприятии мира и отображении духовной жизни человека.

В третий период творчества (1872-1873) Рембо пишет цикл «Озарение», который показал рождение необыкновенной формы стиха, который можно назвать и стихом в прозе, и ритмизированной прозой. Волшебной красотой веет от загадочных картин, навеянных горячей свободной фантазией поэта. Главное в «Озарениях» - фиксация личного расположения духа и ощущений, независимо от того, что их вызвало.

Артюр Рембо имел непостоянный и капризный характер. Как в творчестве, так и в жизни он искал разных путей, иногда целиком противоположных. Среди современников пользовался славой «скандального» поэта. Возможно, вследствие этого дружеские отношения между двумя писателями нередко заканчивались ссорами. Однажды, возбужденный полемикой о религии, Рембо ударил Верлена ломом и продолжал бить, пока тот не потерял сознание. А в июле 1873 года во время очередного бушующего спора Верлен стреляет в Рембо, ранит его и сам попадает в тюрьму. Взволнованный Рембо впадает, будто в лихорадку. Воплем души, криком человека, который уже не рассчитывает на чью-то помощь и все же зовет во вселенной кого-то неизвестного, стала книга «Сезон в аду» (1873), единственный сборник, выданный при жизни поэта. Но небольшой тираж (500 экземпляров) писатель не мог оплатить, и книги так и остались на складе. Их нашли случайно через несколько десятков лет, причем существовала легенда, будто бы Рембо сам уничтожил весь тираж.

Разрыв с Верленом, отсутствие средств, духовное неудовлетворенность привели Рембо к острому творческому кризису. В последних произведениях поэта ощущается боль и отчаяние одинокой души, обреченной на напрасную мольбу. «Пьяный корабль» судьбы Рембо окончательно сбился с курса. Поэт ищет забвение в алкоголе, наркотиках, бушующих страстях. Но это не утолило «боли жгучих противоречий», и Рембо решил изменить свою жизнь. После того, как ему исполнилось двадцать лет, он не написал ни одной поэтической строки. Отказавшись от искусства, Рембо блуждал по Англии, Германии, Бельгии, торговал всякими мелочами на европейских базарах, нанимался косить траву в голландских селах, был даже солдатом голландских колониальных войск на Суматре. Побывал в Египте, на Капри, в Занзибаре. Рембо изучал язык негров Сомали, осваивал земли Африки, где не ступала нога цивилизованного человека, помогал императору Абиссинии готовить войну против Италии. В последние годы работал в торговой фирме «Вианне, Бард и К°», которая продавала кофе, слоновьи бивни, кожу.

В тридцать семь лет, утомленным, но еще полным сил, возвратился Артюр Рембо во Францию. Неизвестно как сложилась бы его дальнейшая судьба, но в 1891 году у него появилась опухоль правого колена, которая оказалась саркомой. 10 ноября того же года Рембо умер в марсельской больнице. Похоронен поэт в Шарлевиле.

После смерти к писателю пришла всемирная слава. Его имя стало символом мирового поэтического авангарда. Без ясновидения Рембо не было бы большой поэтической революции Г. Аполлинера, французских сюрреалистов, других поэтов. Его творчество привлекало внимание и украинских поэтов. Значительный интерес к ней проявляли Юрий Клен и Василий Бобринский. Поэзии Рембо также переводили М. Терещенко, Г. Кочур, М. Лукаш, Д. Павлычко, В. Стус, В. Ткаченко, М. Москаленко и др.

Во второй половине XX столетия наблюдается новая волна интереса к личности А. Рембо. Так, в частности, его образ интересовал кинорежиссеров. Наибольшую популярность имел фильм Агнешки Холланд «Полное затемнение» (1995), созданный по одноименной пьесе американского режиссера и сценариста Кристофера Хемптона (1967), в котором роль поэта исполнял Леонардо Ди Каприо (хотя достоверность образов Рембо и Верлена в этом фильме многими ставится под сомнение).

А. Рембо осознавал свой путь в поэзии как «вечное блуждание и порывание в трущобе духа». Все, что идет извне («общеприемлемые» нормы морали или универсальные «законы ума», «здравый смысл» или «добрый вкус»), он воспринимал как невыносимые путы, которые мешают движениям его души и тела. Поэт не терпел не только насилия, но и «приручения к среде», ощущая себя существом, которое принадлежит к «другой расе», «чужеземцем» в мире, настолько же неприятным для окружения, насколько и оно было неприятным ему.

Поэтому поэзии Рембо присущи порывания к «бегству» и «бунтарству». «Я тот, кто страдает, и кто взбунтовался»,- писал художник в «Озарениях». Речь идет о бунте не только против внешнего мира, а, прежде всего против себя, поскольку более всего он ненавидел именно свое «я» - продукт воспитания психологических, моральных, интеллектуальных привычек. Это «я» для него не исчерпывало человеческой сути, оно - маска, за которой прячутся другие, неизвестные иррациональные силы, которые создают действительную сущность человека и нуждаются в освобождении.

Стих «Пьяный корабль» А. Рембо написал, когда ему было 15 лет. Хотя через два года он исправил некоторые строки. Прочитав это произведение, П. Верлен указал, что в нем есть то, «чем должна обогатиться современная и будущая поэзия». И, действительно, «Пьяный корабль» стал новаторским явлением в тогдашней французской литературе.

Выразительное чтение поэзии А. Рембо «Пьяный корабль».

Анализ поэзии.

Стих имеет множество интерпретаций, вызывает у читателей разные ассоциации. Одни видят в нем бунт против серой будничности, другие - аналогию с событиями Парижской коммуны, третьи говорят о том, что в этом произведении автор предусмотрел свою собственную судьбу, четвертые усматривают в нем изложение философско-эстетической концепции художника. В стихотворении описаны странствования корабля, который потерял управление и носится по безграничному океану.

Особенность этого произведения состоит в том, что в нем наблюдается слияние объективного и субъективного первоисточников. Именно поэтому описанные события могут ассоциироваться как с реальной жизнью, так и с философским обобщением (блуждание и порывание лирического героя в пространствах духа, жизни, поэзии).)

Композиция стихотворения состоит из трех частей. Завязка - гибель команды и потеря управления кораблем, развитие действия - мысленные странствования лирического героя в морской стихии, кульминация - столкновенье приподнятой фантазии с будничной реальностью, развязка - отказ героя от прагматической жизни.

В стихотворении два вида конфликта: внешний и внутренний. Внешний - столкновение лирического героя со стихией и будничностью, внутренний - борьба, которая точится в душе лирического героя за духовное пробуждение, личный независимый мир, мечты.

Главная тема произведения - странствования души лирического героя в жизни и в мире собственного воображения.

Стих начинается с мотива пробуждения лирического героя. («Отправившись туда, куда хотел давно»; «Мое пробуждение благословили шквалы»; «когда-то глухой..., все за водой плыл».)

Образ корабля, который, в конце концов, освободился, символизирует влечение лирического героя к поиску иного мира, отличного от обычного, свободного в своих фантазиях, мыслях, мечтах.

В этом плавании лирического героя привлекает опасность: «Я знаю рвущееся небо, и глубины,/И смерчи, и бурун, я знаю ночи тьму,/И зори трепетнее стаи голубиной,/И то, что не дано увидеть никому»., во время которого герой увидел все разнообразие мира, с его сложностями и многогранностью. Но его не пугают ни штормы, ни молнии, ни сложности, связанные с поисками тайного смысла бытия.

В стихотворении - два мира. Реальный мир для лирического героя является настоящей трагедией, поскольку в нем нет простора для полета мыслей и чувств. Свободнее он чувствует себя в мире ирреальном.)

Финал отображает результат духовных и эстетичных поисков автора, который осознал преимущество внутренней жизни над ограниченностью внешнего пространства.

В стихотворении есть образы-символы: образ пьяного корабля, моря, символы-цвета.

Название стиха тоже является символическим. Многих исследователей и читателей волнует вопрос: «Почему корабль пьяный?» В произведении неоднократно звучит мотив опьянения. С одной стороны, это означает забвение скучной будничности, серой жизни, а с другого - ощущение притока неудержимой фантазии и энергии. Лирического героя пьянит разнообразие чувств, невиданные красота и тайна ирреального мира, который открылся в его душе. В стихотворении ощущается удивительное слияние героя со стихией, которая пробуждает в нем поэтическое вдохновение.

Море в поэзии выступает многозначным символом. Это и чувство, и капризная жизненная судьба, и поэзия. В стихотворении есть и символы-цвета: зеленый цвет моря, «зеленая синь» морских глубин. Как известно, у символистов эти два цвета означали надежду.

Некоторые исследователи называют стихотворение А. Рембо «Пьяный корабль» поэмой. Известно, что поэма как жанр объединяет в себе элементы лирики, эпоса и драмы. Все эти признаки есть в произведении А. Рембо.

Выразительное чтение поэзии А. Рембо «Ощущение».

Анализ поэзии.

Лирический герой в произведении представлен путешественником. Природа для него становится живым существом в образе женщины, которую он способен познать лишь с помощью ощущений.

Лирический герой стремится к слиянию с природой, которая придает ему гармонии и счастья. Композиция стихотворения – стихотворение делится на две части. В первой отображено воображение лирического героя, упоминаются уже пережитые впечатления. В этой части преобладают глаголы будущего времени, поскольку чувства проектируются на будущее. Во второй - лирический герой словно переносится в мысленную действительность, которая воспринимается как реальность. Здесь преобладают глаголы настоящего времени.

В стихотворении доминирует голубой цвет, который символизирует чистоту чувств и духовных порываний героя к миру красоты.

Тропы в стихе раскрывают приподнятое расположение духа героя, душевный покой, преисполненный ощущением свободного пространства и свежего воздуха

Стихотворение А. Рембо «Гласные» сразу привлекает внимание читателей и критиков, вызвав разные толкования. Много литераторов усматривали в нем развитие мысли Ш. Бодлера о «соответствиях» между звуками, цветами, запахами, человеческими чувствами. Другие говорили, что в этом стихотворении Рембо отобразил детские воспоминания о красочном букваре, по которому его учили читать. Существуют и символические прочтения произведения. Но это стихотворение, наверное, останется крупнейшей загадкой поэта А. Рембо.

Выразительное чтение поэзии А. Рембо «Гласные».

Анализ поэзии.

Жанр этого произведения - сонет.

А. Рембо отбрасывает строгость в выборе темы сонета, сдержанность формы, четкость ритма. Его сонет построен как ряд ассоциаций лирического героя. «Гласные» поражают читателя своей динамикой, подвижными образами и чувствами, изменением интонации, которая помогает автору раскрыть многогранный мир человеческих ощущений, впечатлений, ассоциаций.

А. Рембо предлагает новое поэтическое видение, когда объединяются звуки и цвета в одно целое, душевное состояние природы и человека, земное и божественное. На первый взгляд, ассоциации лирического героя довольно разрознены. Но они связаны между собой отношениями контраста: черный - белый (духовная смерть - чистота вечного бытия), красный - зеленый (страсть - мудрый покой). Но поэт не видит каких-то непреодолимых противоречий, ведь одно не существует без другого, поскольку в мире все взаимосвязано.

В «Гласных» поэт искал новый язык поэзии. Он писал: « Я придумал цвет гласных... Я установил движенье и форму каждой согласной и льстил себя надеждой, что с помощью инстинктивных ритмов я изобрёл такую поэзию, которая когда-нибудь станет доступной для всех пяти чувств. Разгадку оставил я за собой...».

Эксперименты А. Рембо были продолжены следующими поколениями символистов, которые искали таинственное содержание в области звуков и удивительных образов.

Артюр Рембо

А — черно, бело — Е, У — зелено, О — сине,
И — красно… Я хочу открыть рождение гласных.

А — траурный корсет под стаей мух ужасных,
Роящихся вокруг как в падали иль в тине,

Мир мрака; Е — покой тумана над пустыней,
Дрожание цветов, взлет ледников опасных.

И — пурпур, сгустком кровь, улыбка губ прекрасных
В их ярости иль в их безумье пред святыней.

У — дивные круги морей зеленоватых,
Луг, пестрый от зверья, покой морщин, измятых
Алхимией на лбах задумчивых людей.

О — звона медного глухое окончанье,
Кометой, ангелом пронзенное молчанье,
Омега, луч Ее сиреневых очей.

Сонет «Гласные» Артюра Рембо исследователи символизма ставят в один ряд с произведением другого французского поэта Шарля Бодлера «Соответствия». В обоих произведениях постулируется идея о том, что разные проявления физической действительности соответствуют друг другу и порождают в душе поэта единые образы.

При первом прочтении современному читателю может показаться, что поэт обладал редкой особенностью - синестезией. Во всяком случае, из начальных строк сонета следует, что автор воспринимает гласные не только как звуки, но и как цвета:

A — черный, белый — Е, И — красный, У — зеленый,
О — синий…

Но здесь же автор начинает раскрывать связь между буквами и образами. Каждый гласный звук предстает как символ, объединяющий многочисленные явления и предметы. Это могут быть и отдельные объекты, например горн, олицетворяющий звук «о», и целые комплексы образов («смех, гневом озаренный иль опьяненный покаяньем в час расплаты….»).

Также сонеты «Гласные» и «Соответствия» объединяют и неожиданно тяжелые и мрачные образы. В качестве примера, характеризующего звук «а», Рембо использует изображение кишащих мух над чем-то гниющим. Возможно, это свидетельствует о подражании Бодлеру и развитии мысли о том, что ничто природное не должно считаться недостойным внимания поэта.

Сонет имеет правильную форму: два катрена и два терцета, которые укладываются в схему abba baab ccd eed.

С помощью живых красок и сравнений автор рисует разноцветный мир. Так много деталей использовано в произведении, что оно перестает быть просто текстом на странице, а начинает напоминать холст художника, временами приобретая объем и звук:

У — цикл, морской прибой с его зеленым соком,
Мир пастбищ, мир морщин, что на челе высоком
Алхимией запечатлен в тиши ночей.

Из текста сонета становится ясно и то, что поэта интересуют не только наглядные образы: картины природы («в хлопьях снежной ваты вершина», цветы), человеческие проявления (смех, «кровь плевка», черты лица), но и научные явления, абстракции («цикл»). Чувство к женщине, несмотря на то, что помещено в конец, имеет не последнее значение. Прекрасный образ, заключенный во фразе «свет Ее Очей», указывает на то, что любовь является вершиной поэзии, той точкой, где царит единство звуков, цветов и образов.

Это стихотворение было написано в 1871 году. Оно оставило значительный след в искусстве, породив множество поэтических подражаний и вдохновив немало авторов на создание различных произведений.

A - черный, белый - Е, И - красный, У - зеленый,

О - синий… Гласные, рождений ваших даты

Еще открою я… А - черный и мохнатый

Корсет жужжащих мух над грудою зловонной.

Е - белизна шатров и в хлопьях снежной ваты

Вершина, дрожь цветка, сверкание короны;

И - пурпур, кровь плевка, смех, гневом озаренный

Иль опьяненный покаяньем в час расплаты.

У - цикл, морской прибой с его зеленым соком,

Мир пастбищ, мир морщин, что на челе высоком

Алхимией запечатлен в тиши ночей.

О - первозданный Горн, пронзительный и странный.

Безмолвье, где миры, и ангелы, и страны,

Омега, синий луч и свет Ее Очей.

Перевод M. П. Кудинова

Впервые этот, в свое время знаменитейший, сонет Рембо также был напечатан без ведома автора Верленом в "Лютэс" за 5-12 октября 1883 г. и затем в книге Верлена "Проклятые поэты" (1884).

До публикации в 1927 г. автографа в "рукописи Эмиля Блемона" единственным источником была копия Верлена, содержавшая небольшие ошибки и отдельные неясности.

Текст сонета вызвал огромное количество комментариев и специальные исследования, потому что он представлялся подходящим для символистского истолкования творчества Рембо.

Несмотря на известные слова Верлена: "Я-то знал Рембо и понимаю, что ему было в высшей степени наплевать, красного или зеленого цвета А. Он его видел таким, и только в этом все дело", большинство интерпретаторов усматривало в сонете Рембо развитие мысли Бодлера, высказанной им в "Салоне 1846 года", а затем в знаменитом сонете "Цветов Зла" - "Соответствия", об аналогии, связывающей цвета, звуки и запахи. Такой поэтической идее на разных Этапах развития физики отвечали научные рассуждения, распространившиеся во Франции еще со времени выхода книги Вольтера "Начала ньютоновской философии в общедоступном изложении" (1738) и работы отца Кастеля "Оптика цвета" (1740). После Рембо особый этап развития цветовой лирики поэзии был связан с идеями композитора А. Н. Скрябина.

Многими исследователями середины XX в. было отмечено, что Рембо ничего не объединяет соответствиями, а, напротив, выделяет гласные звуки или даже буквы как внесистемный элемент и ведет от них расходящиеся, а не строго ассоциативные ряды.

В 1904 г. Э. Гобер предложил упрощенное толкование сонета - сославшись на, возможно, бывший в руках ребенка Рембо букварь, где "А" было напечатано черной краской, "Э" - желтой (могло выцвести до белой на бумаге или в памяти), "И" - красной, "О" - лазурной, "У" - зеленой, а "Игрек" - оранжевой. Это предположение убедительно в том смысле, что трактовка в букваре была чисто произвольной и не содержала какой-либо значащей ассоциации между данным Звуком и цветом. К тому же это букварь, и ряды построены не лингвистически, исходя из звука, а примитивно, исходя из букв, которые по-французски в разных сочетаниях могут и обозначать совершенно разные звуки, и входить как частица в их обозначение. К "е", например, даны примеры, где эта буква обозначает и "э" закрытое, и "э" открытое, и "а" носовое; к "i" все примеры дают в произношении не "и", а "э" носовое; к "о" часть примеров дает произношение "о", а часть - один элемент в обозначении звука "у" ("ou"); только к "и" (т. е. имеется в виду французский звук, близкий к нашему не йотированному "ш" или немецкому "и") примеры в букваре дают основное звучание "ю".

Влияние на сонет воспоминания о букваре кажется вероятным и из-за совпадения цветовых окрасок букв, и особенно из-за неупорядоченности, бессистемности ассоциаций.

Передача сонета "Гласные" на другой язык наталкивается на серьезные трудности. Чтобы всякое подобие смысла не утратилось, в переводе следовало бы сохранять французские прописные буквы латинскогз алфавита. Но уже об этом "известить" читателя затруднительно, поскольку именно гласные имеют в большинстве случаев в латинице и гражданской кириллице одинаковый рисунок.

Подстановка под французские гласные сонета русских "Е", "У" или даже более адекватных "Э" и "Ю" принципиально нарушает его строй. Затруднения усиливаются от тою, что в сонете Рембо "Е" (латинское) прежде всего связано с тем вариантом его французского произношения, где оно выговаривается как "О" (примерно как в слове "телка" в русском языке).

Нарушение у Рембо алфавита букв обусловлено, вероятно, тем, что при нормальном расположении "О" и "У" в стихе возникло бы зияние (hiatus), которого избегали французские поэты.

Было придумано и сверхзапутанное символическое понимание сонета, якобы построенного согласно книге Элифаса Леви "История магии". Однако никакого отражения последовательности мистической системы Леви (псевдоним писателя-священника, отца Констана, 1818-1875), ни его триад у Рембо нет, а уподобление строится на вопиющей нелепице, будто синее у Рембо выступает просто как заместитель черного, а зеленое - белого.

Люсьен Сози предложил в 30-е годы интерпретацию, по которой значение букв для Рембо исходит из их графики, если представлять печатные прописные буквы уложенными на бок. "I" лежачее объясняется как черта, т. е., по мнению Сози, как губы и, таким образом, как красное! Остальные объяснения Сози совсем не убедительны и включают к тому же неправильное прочтение копии Верлена.

Верхом несуразности было напечатание в 1962 г. в двухнедельнике "Бизарр" (Э 21-22) неким преподавателем женского лицея в Виши (имя которого не стоит вспоминать) статьи под претенциозным заглавием "Кто-либо читал Рембо?", вздорной эротической интерпретации сонета "Гласные" как описания женского тела. Для такого "толкования" нужно, забыв текст, всего-навсего… букву А перевернуть ("пол"), Е положить на бок и написать округло как греческое "эпсилон" ("груди"), I уложить на бок ("губы"), U перевернуть ("прическа", почему-то зеленая), и т. п. Этот "параноический бред" привлек внимание падкой до сенсаций прессы. Позже статья в "Бизарр" послужила толчком для написания книги Р. Этьембля "Сонет "Гласные" (Париж, 1968), осмеявшей нелепые объяснения текстов Рембо.

В 1894 г. появилось сразу два перевода "Гласных". Первый был помещен в русском издании А. Бинэ "Вопрос о цветном слухе" (М., 1894, с. 62-63). Перевод этот, принадлежащий, видимо, переводчику всей книги Д. Н., любительский, не сохранивший структуры сонета, никогда не перепечатывался.

Второй перевод, более высокий по качеству, можно найти в Собрании сочинений Мопассана (т. VI. Бродячая жизнь и пр. СПб.: Вестник иностранной литературы, 1894, с. 15). Здесь Мопассан вспоминает о Рембо в связи с рассуждением о цветном слухе. Книга "Бродячая жизнь" переведена в указанном томе Е. Г. Бекетовой (1836-1902, бабушкой Александра Блока). В переводе романа нет ссылок на то, что вкрапленные в него стихотворные тексты переведены кем-либо другим. Можно предположить, что и известный перевод "Гласных", помещенный здесь, тоже принадлежит Е. Г. Бекетовой, переводившей иногда и стихи, а не ее дочери А. А. Кублицкой-Пиоттух. Не удалось выяснить, почему именно перевод приписывается А. А. Кублицкой-Пиоттух. Возможно, причина в том, что Максим Горький в известной статье "Поль Верлен и декаденты" (Самарская газета, 1896, 13, 18 апр.) дал этот перевод за подписью "госпожи Кублицкой-Пиоттух":

А - черный; белый - Е; И - красный; У - зеленый.

О - синий; тайну их скажу я в свои черед.

А - бархатный корсет на теле насекомых,

Которые жужжат над смрадом нечистот.

Е - белизна холстов, палаток и тумана,

Блеск горных ледников и хрупких опахал.

И - пурпурная кровь, сочащаяся рана

Иль алые уста средь гнева и похвал.

У - трепетная рябь зеленых вод широких,

Спокойные луга, покой морщин глубоких

На трудовом челе алхимиков седых.

О - звонкий рев трубы, пронзительный и странный,

Полеты ангелов в тиши небес пространной,

О - дивных глаз ее лиловые лучи.

В переводе В. Дмитриева в Полном собрании сочинений Ги де Мопассана (М., 1947, т. X) впервые соблюдена сонетная рифмовка четверостиший:

В "А" черном, белом "Е", "И" алом, "У" зеленом,

"О" синем я открыл все тайны звуков гласных.

"А" - черный бархат мух, докучных,

сладострастных,

Жужжащих в летний зной над гнойником

зловонным.

"Е" - холод ледников, далеких и прекрасных,

Палатка, облачко в просторе отдаленном.

"И" светится во тьме железом раскаленным,

То - пурпур, кровь и смех губ дерзких,

ярко-красных.

"У" - на воде круги, затон зеленоватый,

Спокойствие лугов, где пахнет диной мятой,

Покой алхимика, подвижника ночей.

"О" - звуки громкие и резкие гобоя,

Синеющая даль, молчанье голубое,

Омега, ясный взор фиалковых очей.

Перевести "Гласные" пытался в молодости Леонид Мартынов (см. его книгу "Воздушные фрегаты", с. 257-258).

Российская судьба поэзии Франции с полным правом может быть названа счастливой: она обладает большой историко-культурной и художественной насыщенностью. Цель настоящего доклада – показать содержание одного из увлекательных поворотов этой судьбы, связанного с родоначальником французского символизма Артюром Рембо (1854-1891). Ключевое стихотворение Рембо – сонет «Гласные» (1871) принадлежит к достаточно редким в мировой поэзии произведениям, которые породили целые тома комментариев и интерпретаций. 1

Одной из форм интерпретирования является перевод. Мы рассмотрим русские переводы сонета, а также попытаемся проанализировать подстрочный перевод «Гласных» на осетинский язык. Известно, что такого рода анализ – сопоставление оригинала и перевода или нескольких переводов – традиционная исследовательская операция, восходящая к методологии компаративизма. Среди уже опробованных задач данных исследований можно выделить изучение черт творческой индивидуальности автора или переводчика, особенно если последний является значительным поэтом в своем национальном языке; выявление особенностей литературного направления, к которому принадлежат автор и интерпретатор; изучение стилистики разных переводческих школ; изыскания в области теории стиха.

Однако тематика настоящего научного собрания ориентирует наш аналитический интерес на более общие категории и аналогии. Вслед за И.Г. Гердером или Э. Кассирером мы можем повторить, что язык творит картину мира, формирует наши представления о действительности. Грандиозная языковая панорама складывается из отдельных картин или зеркал, соединяющихся в контрасте или гармонии.

Что собственно французского (западноевропейского) в сонете «Гласные»? Сохраняется ли это специфическое смысловое ядро в русском и осетинском вариантах? Если нет, то какова система замен и в чем ее смысл? Возможно, мы затруднили поиск ответа на эти вопросы, выбрав для анализа очень сложно организованный в своем оригинальном языке текст. Данная черта, обусловленная и спецификой символизма, составляет притягательность французского стихотворения, его читательскую и научную неувядаемость.

A noir, E blanc, I rouge, U vert, O bleu: voyelles,

Je dirai quelque jour vos naissances latentes:

A, noir corset velu des mouches éclatentes

Qui bombinent autour des puanteurs cruelles,
Golfes d’ombre; E, candeur des vapeurs et tentes,

Lances des glaciers fiers, rois blancs, frissons d’ombelles;

I, pourpres, sang craché, rire des lèvres belles

Dans la colère ou les ivresses pénitentes;
U, cycles, vibrements divins dse mers virides,

Paix des pâtis semés d’animaux, paix des rides

Que l’alchimie imprime aux grands fronts studieux;
O, suprême Clairon plein des strideurs étranges,

Silences traversés des Mondes et des Anges:

O l’Oméga, rayon violet de Ses Yeux! 2

“А” черный, “Е” белый, “У” зеленый, “О” голубой:

Я поведаю однажды о вашем таинственном рождении:

“А”, черный бархатный корсет ярких жужжажих мух

Которые вьются вокруг тяжкого смрада,
Заливы тьмы; “Е”, простодушие облаков и парусов,

Пики гордых ледников, белые короли, трепет белых цветов;

“И”, лихорадка, кровавый кашель, смех прекрасных губ

В гневе или покаянном опьянении;
“У”, волны, божественные колыхания изумрудных морей,

Покой лугов, усеянных животными, покой морщин,

Которые алхимия кладет на высокие прилежные лбы;
“О”, последняя Труба, пронзительные странные звуки,

Тишина, охватившая Миры и Ангелов:

О, Омега, синий луч Его Глаз!

Cледует выделить основные линии в многочисленных толкованиях стихотворения. Первая восходит к высказыванию П.Верлена, близкого друга Рембо: “Я-то знал Рембо и пониманию, что ему было в высшей степени наплевать, красного или зеленого цвета “А”. Он его таким видел, и только в этом все дело”. 3 “Гласные” – это шутка, не имеющая большого значения. Другая трактовка, близкая вышеназванной, заключается в следующем: стихотворение передает произвольные ассоциации между звуком и цветом, что характерно для декадентского физиологического психологизма. “Из области понимания мы переходим в область ощущения”. 4 Рембо становится приверженцем литературного импрессионизма с его установкой показать человека, воспринимающего мир преимущественно через ощущения и впечатления. Мы предлагаем иное толкование, опирающееся на логику творческой эволюции Рембо, на законы его художественного мира.

Центральной задачей творчества Рембо являлось радикальное изменение отношений человека и природы. Рембо притязал на роль демиурга преображенного мира, был одержим желанием создать особый тип сознания, повелевающего природной стихией. В «Гласных» это проявляется особенно отчетливо. Поэт-маг не только обладает сокровенным знанием, может прочитать скрытые шифры природы, но, в первую очередь, считает себя облеченным властью над стихиями, которыми распоряжается по своей воле и даже может навязать свои субъективные смыслы внешнему миру. Поэтической интонации Рембо свойственна здесь категоричность, связанная с ролью изобретателя новых содержательных связей между звуком и цветом:

А – черный, Е – белый, У – зеленый, О – голубой: гласные,

Я поведаю однажды о вашем таинственном рождении …

Лирический герой «цветного сонета» стремится не столько вчитаться в сокровенный «текст» природы, понять некий закон универсальных аналогий, сколько преобразить косную действительность, дать ей свою «систему». По сути, в стихотворении Рембо нет заранее определенного принципа вселенской одухотворенности (его еще только необходимо создать!), который составил смысловой центр в сонете Ш. Бодлера «Соответствия»:

Природа – некий храм, где от живых колонн

Обрывки смутных фраз исходят временами.

Как в чаще символов мы бродим в этом храме,

И взглядом родственным глядит на смертных он.

(Пер. В. Левика)

Бодлеровская идея соответствий претворена у Рембо в развернутую и тонко организованную целостность материального и духовного бытия, которая строится на наших глазах. Оппозиция противоположных начал – человека и природы – снимается благодаря внутренней двойственности каждого члена этой пары. И естественная стихия, и человек несут в себе как свойства низменного существования, так и возвышенной духовности. Природа может быть средоточием отталкивающих образов:« … жужжащие мухи, /Которые вьются вокруг тяжкого смрада»,но также и совершенной чистоты: «Пики гордых ледников, белые царства, трепет белоснежных цветов», высокого достоинства и покоя: « … божественное колыхание изумрудных морей,/ Покой лугов и пастбищ».

То же самое – и в человеческой сфере. Человек – вместилище болезненной чувственности, темных страстей: « … лихорадка, кровавый кашель, смех губ прекрасных / В неистовстве или покаянном опьянении», но при этом ему открыты области сосредоточенного созерцания, неиссякаемые глубины духа: “… покой морщин, / Которые алхимия кладет на высокие прилежные лбы».

Все стихотворение являет собой целеустремленное развитие темы восхождения: от начал неодухотворенной стихии и темных страстей, через их преодоление в познании – к высокой гармонии мироздания. Вершина пути, его «Омега» определена на языке и вобразах Апокалипсиса – как пророчество последних судьбах мира:

«О, пронзительный звук последней Трубы,

Тишина, охватившая Миры и Ангелов».

Идее восхождения отвечает и ряд перечисленных звуков/букв – от А до О (Альфа и Омега, начало и конец пути), нарушающий последовательность латинского алфавита, так как Рембо ориентируется на греческий, традиционный язык алхимии.

Та же идея лежит в семантике цветового ряда, связанного с алхимической символикой. В алхимии добывание золота, символа просветления и спасения (и, с другой стороны, вполне “реального” средства вечной жизни) включало четыре ступени, которые обозначались разными цветами, связывались с определенным металлом (иногда – со стихиями и животными):черный - начало, земля, низшие силы, греховность; белый - первая простейшая работа, первое превращение, ртуть; красный - страдание, страсть, возвышение, сера; и, наконец, золото.

Рембо точно воспроизводит первые три стадии духовной эволюции (или алхимического эксперимента) – не только восходящую последовательность цветовых знаков, но и их символическую семантику. Однако золото заменяется в сонете зеленым и гаммой голубого, синего и фиолетового оттенков, связанных с бесконечностью космического пространства и совершенством Бога.

Своеобразие интерпретации платоновской идеи подобия «вещей» и «имен» 5 заключается у Рембо в том, что в звене «звук-цвет-идея» решающее значение отведено цвету, то есть зрительному облику мира. Творимый художником-магом мир обращен к зрению, и это свойство образности передает не только многообразие чувственно воспринимаего мира, но и его сокровенную тайну, его всеобъемлющую идею. Таким образом понятая тема соответствий заложена уже в названии сонета. Звуковая форма слова voyelles содержит в себе мысль о связи звука (voix – голос), зрительных образов (voir – видеть), и идеи восхождения (voie – дорога, путь). Последнее, ключевое слово в сонете – глаза (Ses Yeux).

Прежде чем анализировать содержательный смысл русских переводов «Гласных» обратим внимание на их историю. В 1894 г. появились первые два: один из них был помещен в русском издании научной статьи А. Бине «Вопрос о цветном слухе». «Перевод этот, принадлежащий, видимо, переводчику всей книги Д.Н., любительский, не сохранивший структуру сонета, никогда не перепечатывался». 6 Другой перевод был опубликован в собрании сочинений Ги де Мопассана. В четвертом томе, в романе "Бродячая жизнь» один их героев вспоминает о Рембо в связи с рассуждениями о цветном слухе. Роман был переведен Е.Г. Бекетовой (1836-1902), бабушкой А.А. Блока. Ни в тексте романа, ни в примечаниях к нему нет указаний на то, что стихотворные вкрапления переведены кем-либо другим. Остается непонятным, почему впоследствии этот перевод стали приписывать А.А. Кублицкой-Пиоттух, дочери Е.Г. Бекетовой. Хронология последующих переводов такова: 1947 год: перевод В. Дмитриева в полном Собрании сочинений Мопассана; 1982 год: издательство «Наука» выпускает в серии «Литературные памятники» стихотворение Рембо в переводе М.П. Кудинова; в 1988 году в издании «Поэтические произведения Рембо в стихах и прозе» появляются сразу три варианта «Гласных», принадлежащие В. Микушевичу, И. Тхоржевскому и М. Миримской. Примечательность введения стихотворения в русский литературный оборот заключается в поразительном факте: полном отсутствии символистских переводов одного из основополагающих произведений символизма.

Известно, что для русских символистов, особенно «старшего» поколения, ориентация на западноевропейскую культуру была принципиальной. Этой ориентацией обусловлено то значительное место, которое занимали в их творчестве переводы. В. Брюсов или Ф. Сологуб – авторы огромного числа переводов из французской поэзии, в том числе и произведений Рембо. 7 Возможно предположить, что сонет «Гласные» остался вне сферы их переводческой работы вследствие своего обычного, даже обыденного существования в их литературно-художественном обиходе.

Однако нас должна интересовать не столько внешняя история знакомства русских читателей с «Гласными», сколько смысловая наполненность переводов. Попытаемся выделить ее основные линии.

Переводчики значительно умаляют идею эгоцентризма творческой личности. Во всех русских вариантах уходит поставленное на ключевое место «я» поэта –демиурга:» … voyelles / Je dirai quelque jour vos naissances latentes». В новейшем и лучшем переводе В. Микушевича эта строка исключена совсем, у В. Дмитриева «я» уходит в середину строки и становится семантически незаметным, также как и у А. Кублицкой- Пиоттух и М. Миримской. У И. Тхоржевского «я» стоит в начале строки, но его «Я расскажу вам все!» сильно отличается от оригинала: лирический герой Рембо не наделяется эксцентрическим жестом, направленным на то, чтобы разделить с другими и таким образом потерять сокровенную тайну и, следовательно, свою сакральную роль. Кроме того, переводчики, за исключением Кублицкой –Пиоттух и Тхоржевского, передают «Je dirai… vos nassances latentes» как «раскрою», «разгадаю тайну». У Рембо поэт не должен ничего разгадывать, он сам – творец всех тайн, пока невидимых, но обладающих скрытой интенсивной жизнью. Сказать – значит сделать видимым, заметным, явным. Совсем отдаленный от оригинала вариант дает М. Миримская: « … Я пел рожденье гласных / Немало дней подряд». Конечно, у Рембо отсутствует идея поэта-певца, славящего мир.

Скрытая, но вместе с тем строгая и последовательная символика Рембо исчезает в переводах, ориентированных на произвольно-ассоциативное понимание «Гласных». Мы не встретим смысловых перекличек между словами «гласные», «видеть», «путь», о чем говорилось выше. Нарушается и значение алхимической символики, нет ясного, как в оригинале, следования этапам алхимической работы. Например, В. Микушевич смешивает черный и белый цвета, неточно передавая смысл «golfes d" ombre» как «заливы млечной мглы». Алхимический термин «белый король» сохраняется только в одном случае (у того же Микушевича). Импрессионически произвольная трактовка стихотворения переносит на периферию внимания апокалиптические мотивы, на которых строится заключительный терцет сонета. «Последняя труба» («Suprême Clairon») становится в переводах «резким звуком гобоя», «первозданным горном», «звонкой трубой». В этом трехстишии Рембо максимально полно использует богатый семантический подтекст мотива Омеги. Омега у него – не только окончание пути, его духовная вершина. Этот образ сопряжен с такими смысловыми рядами, как совершенство Бога, самодостаточность природы, союз хтонического и небесного. Рембо, внимательный читатель и тонкий знаток алхимических трактатов Э. Леви (1810-1875) 8 , хорошо знал андрогинную символику Омеги. В алхимических трактатах Омега (единое, целое) изображалась в виде змеи или дракона, кусающего свой хвост. Уроборос порождает сам себя, сам себя оплодотворяет и убивает, он символизирует утрату и восстановление, цикличность времени, бесконечность пространства, истину и познание, соединение мужского и женского начал. 9 Э. Леви связывает с Омегой и символику глаза, у алхимиков передающего идею андрогина. Поэтому во французском тексте употребляется притяжательное прилагательное множественного числа, не имеющее рода: « O l"Oméga, rayon violet de Ses Yeux». Этот важнейший оттенок смысла не сохранен (не мог быть сохранен) в русских переводах. Здесь Омега утрачивает свою андрогинную природу, более того, преобразуется в достаточно тривиальный образ – глаза любимой женщины. Это - «дивных глаз ее лиловые лучи» (Кублицкая-Пиоттух), «ясный взор фиалковых очей» (Дмитриев), «синий луч и свет ее очей» (Кудинов), «синий свет в глазах моей звезды» (Миримская). Наиболее приемлемыми представляются варианты Тхоржевского: «синие глаза твои, Судьба» и особенно Микушевича: «лучезарнейшей Омеги вечный взгляд».

Одна из важных черт французского текста – тенденция к абстрагированности чувственного восприятия. Из реестра ощущений Рембо выбирает наиболее рационализированное – зрение. Особенно характерны в этом смысле первые два катрена, где сконцентрированы подчеркнуто материальные в своей чувственной осязаемости образы. Здесь в передаче ощущений слуха и обоняния автор использует слова с двойным значением, сочетающие разные виды восприятия – с опорой на сферу зрительного. Например, «des mouches éclatantes» означает одновременно «мухи яркие, блестящие» и «громко жужжащие». Авторский неологизм «bombiner» в сочетании «bombinent autour des puanteurs cruelles» следует перевести прежде всего как «мухи вьются кругами». Отметим острое и запоминающееся, но все же эмоционально стабильное «des puanteurs » («жестокий смрад»). Вот наиболее характерные примеры преображения названных образов в русских переводах: “бархатный корсет на теле насекомых,/Которые жужжат над смрадом нечистот” (Кублицкая-Пиоттух), “черный бархат мух/докучных, сладострастных,/ Жужжащих в летний зной над гнойником зловонным ” (Дмитриев), “черный полог мух, / Которым в полдень сладки/ Миазмы трупные и воздух воспаленный”(Микушевич). Та же смысловая динамика обнаруживается и в переводе двустишия, связанного с образным рядом звука “И”.

Можно сказать, что в русской языковой картине труднее воссоздается скрытая, но очень твердая логика сонета (идея восхождения); снимается идея творца-демиурга; значительно глуше звучат мотивы Апокалипсиса и нарушается алхимическая символика; стирается, становится не столь очевидной мысль об устремленности мира к зрительному восприятию. В результате в переводах не выстраивается та грандиозная картина “человек-природа”, которая завораживает французского читателя “Гласных”.

Если французский текст показывает интеллектуализацию ощущений, а в русских переводах можно проследить обратное – мыслительные абстракции наполняются сенсорным содержанием, то осетинский вариант дает нам сугубо чувственный мир природы, наполненный земными подробностями жизни людей. Это в высшей степени антропоморфный мир, мир законченной гармонии, обладающий изначальной целостностью, в восприятии которой не выделены предпочтения каких-либо отдельных ощущений.

Хъæлæсонтæ

А–сау, Е– урс, У – кæрдæгхуыз, 0 – æрвхуыз … Хъæлæсонтæ,

Æз уын искæд æргом кæндзынæн уæ сусæг равзæрд:

А – сау хъæдабæ рон, холыйы уæззау смагмæ

Чи тæхы, уыцы гуыз-гуызгæнæг бындзытæн,
Тары хуыдымтæ; Е- æврæгътæ æмæ наупæлæзты удварн,

Сæрыстыр цъититы æрцытæ,урс дунетæ,урс дидинты зыр-зыр;

И-ризæг, тугомæн хуыфæг, рæсугъд былты худт

Кæнæ фыдмасты, кæнæ фæсмоны монцты;
У-уылæнтæ, цъæх дидинджыты æрвон ысулæфт,

Кæм зыны дзугтæ, уыцы сæрвæтты æнцой,

Æнцой алхимикы бæрзонд ныхы æнцъылдты.
О-фæстаг хæтæл (уадындз), кæй зæлтæ сты алæмæт,

Дунетæ æмæ зыдтыл цы æдзæм сабыр бафтыд, уый,

О – Омега, йæ цæстыты цъæх рухс (æрттывд)! 10
Чувственная достоверность выражается здесь через звукоподражание «mouches… bombinent» - «мухи вьются, жужжат» – «гуыз – гуызгæнæг бындзытæ»; «frisson d"ombellles» – «трепет белых цветов» – «урс дидинты зыр-зыр». Мы встречаем в осетинском варианте избыточную для Рембо детализированность образов: «тары хуыдымтæ» (метафорические «заливы мглы») усугубляют таинственную мрачность, так как «хуыдым» – это тупик в русле реки, где прячутся рыбы, глухой речной залив, в котором живут черти. Семантически насыщенное «pourpres», вбирающее значения огненного цвета, алой крови, царственной порфиры, лихорадки, предстает в осетинском переводе как «ризæг», то есть лихорадка, сопровождающая заболевание малярией.

В этот же ряд можно поставить антропоморфные образы, например, «сæрыстыр цъити» («glaciers fiers», «гордые ледники»), усиливающее значение антропоморфности исходного текста, ведь «сæрыстыр» (буквально: «имеющий большую голову») можно перевести как «ведущий себя вызывающе», «надменный». Апокалиптическая тишина, проходящая сквозь миры и повергающая в молчание ангелов, - это «æдзæм сабыр», то есть немота и бездыханное безмолвие, присущее замершему в покое и неподвижности живому существу. В европейской литературе богатым романтическим подтекстом наделяется мотив паруса: это - дальние странствия в поиске нового, неизведанного и необычного, а также одиночество творческой личности, стремящейся к запредельному идеалу. Осетинский переводчик предлагает замечательный образ – «наупæлæзты удварн», где возвышенная абстрактность слова «удварн» (дух, духовность), соответствующая романтической символике паруса, низводится к земному содержанию через значение "наупæлæз», поскольку «пæлæз» - это накидка из грубой ткани, надеваемая поверх бурки. «Человеческие» подробности пронизывают и финальный терцет стихотворения. Clairon suprême / Последняя труба, возвещающая о вселенской битве добра и зла, преобразуется в «фæстаг хæтæл» – образ, связанный с дудочкой пастуха, с певучей свирелью Ацамаза. Такая свирель не может издать резкого трубного звука, напоминающего смертным о столкновении противоборствующих начал, которое изменит облик сущего. Здесь речь идет о сказочной метаморфозе, в которой совсем исчезает эсхатологическая семантика; читателю передается не зловещее ощущение молчания перед катастрофой, а скорее восхищенное ожидание чудесного преображения мира.

Осетинский текст проявляет отчетливую тенденцию к той итоговой синкретичности в отношениях естественной стихии и сознания, которую столь тщательно выстраивает французский автор. Это касается прежде всего обобщающей цветовой символики. Синкретизм осетинского «цъæх» вбирает в себя «кæрдæгхуыз» -цвет травы и «æрвхуыз» - цвет небесного свода, и это слияние в оригинальном тексте проходит в образе Омеги, божественного фиолетового луча. Отметим поразительный поворот в трактовке этого ключевого мотива Рембо. Осетинский язык вследствие непроявленности категории рода передает синкретичную природу алхимической Омеги столь органично, что превосходит и русский источник, и французский оригинал, где Омега – все же существительное мужского рода, и автору приходится с помощью специальных лексических средств снимать данную характеристику образа.

Нельзя ли сделать вывод о том, что «наивная» антропоморфная картина мира в осетинском тексте максимально приближается к итоговому символистскому мифу, столь прочно стягивающему смысловые узлы французского стихотворения?

Библиографический список

1.Bonnefoy Y. Rimbaud par lui-même. Paris,1970; Eigeldinger M. Mythologie et intertextualité. Genève, 1987; Barrère J.-B. Le regard d" Orphée ou l" échange poétique. Paris, 1987, Степанов Ю.С. Семантика цветного сонета Рембо// Изв. АН СССР. Серия лит. и языка. 1984. Т. 43. № 4. С. 345-347.

2. Rimbaud A. Oeuvres complètes. Paris,1972. P. 53.

3. Verlaine P. Oeuvres en prose complètes. Paris, 1972. Р. 883.

4. Андреев Л.Г. Феномен Рембо//Рембо А. Поэтические произведения в стихах и прозе. М., 1988. С. 28-29.

5. Платон. Соч.: В 4-х томах. М., 1990. Т.1. С. 673.

6. Балашов Н.И. Примечания к изд.: Рембо А. Стихи. Последние стихотворения. Озарения. Одно лето в аду. М., 1982. С. 385.

7. Багно В.Е. Федор Сологуб – переводчик французских символистов // На рубеже XIX и XX веков. Из истории международных связей русской литературы. Л., 1991. С. 129-214.

8. Lévi E. Histoire de la Magie. Paris, 1860.

9. Керлот Х.Э. Словарь символов. Мифология. Магия. Психоанализ. М., 1994. С. 533-534.
А.М. Туманян,
Пятигорск, РФ

Главная » Перекрытия » Российской Федерации Исследования в области французского языка и французской культуры: новое тысячелетие новый этап. Arthur Rimbaud Voyelles - Артюр Рембо Гласные