Superlinguist - это электронная научная библиотека, посвященная теоретическим и прикладным вопросам лингвистики, а также изучению различным языков.

Как устроен сайт

Сайт состоит из разделов, в каждой из которых включены еще подразделы.

Главная. В этом разделе представлена общая информация о сайте. Здесь также можно связаться с администрацией сайта через пункт «Контакты».

Книги. Это самый крупный раздел сайта. Здесь представлены книги (учебники, монографии, словари, энциклопедии, справочники) по различным лингвистическим направлениям и языкам, полный список которых представлен в разделе "Книги".

Для студента. В этом разделе находится множество полезных материалов для студентов: рефераты, курсовые, дипломные, конспекты лекций, ответы к экзаменам.

Наша библиотека рассчитана на любой круг читателей, имеющих дело с лингвистикой и языками, начиная от школьника, который только подступается к этой области и заканчивая ведущим ученым-лингвистом, работающим над своим очередным трудом.

Какова основная цель сайта

Основная цель проекта - это повышение научного и образовательного уровня лиц, интересующихся вопросам лингвистики и изучающих различные языки.

Какие ресурсы содержатся на сайте

На сайте выложены учебники, монографии, словари, справочники, энциклопедии, периодика авторефераты и диссертации по различным направлениям и языкам. Материалы представлены в форматах.doc (MS Word), .pdf (Acrobat Reader), .djvu (WinDjvu) и txt. Каждый файл помещен в архив (WinRAR).

Хомский Н.

Язык и мышление

Специально для сайта www.superlinguist.com

Хомский Н. Язык и мышление . - М.: Изд-во Московского университета, 1972. - 126 c. - (Публикации ОСиПЛ. Серия монографий) Электронная книга . Психолингвистика. Нейролингвистика

Аннотация (описание)

В данной монографии Н.Хомского дается научно - теоретическая характеристика генеративной теории, или теории трансформационных порождающих грамматик, в целом и выясняется ее место как в истории языкознания, так и на нынешнем этапе развития науки о языке. Книга рассматривает указанные проблемы в широком научном плане и представляет поэтому интерес для лингвистов, психологов, этологов, а также других специалистов, интересующихся вопросами языка. Н.Хомский `Язык и проблемы знания`. Вниманию читателей предлагается работа, излагающая основы `теории принципов и параметров` и считающаяся в настоящее время устоявшимся вариантом теории, на который ориентируется большинство генеративистов. Это курс из пяти лекций,прочитанных Н.Хомским в 1987 году в Университете Манагуа.

Авраам Ноам Хомский - один из самых цитируемых учёных, великий лингвист, общественный деятель, публицист и анархист по политическим воззрениям. Американцы дали ему прозвище «Наш Сократ» и «совесть нации».

В свои почти 90 лет Хомский продолжает активно преподавать науку о языке в знаменитом Массачусетском технологическом институте (чем он занимается уже более полувека), с готовностью даёт интервью, пишет дерзкие очерки и проводит открытые лекции.

Хомский - это не просто крупная фигура в современной лингвистике, это стиль мышления.

Вообще можно не кривя душой заявить, что всё языкознание делится на две эпохи: до Хомского и после Хомского.

Нет, мы до сих пор не узнали всю правду о появлении разных языков на нашей планете и вполне можем довольствоваться легендой о Вавилонской башне. Но именно благодаря Хомскому языкознание приобрело статус науки, а не инструмента классификации.

В 1957 г. мир науки о языке всколыхнула книга Хомского «Синтаксические структуры» . Всё, чем занималась лингвистика до Хомского - это накопление знаний о средствах и нормах конкретного языка; максимум - объединением языков в языковые группы и их сравнительной характеристикой. Никто до Хомского не воспринимал язык как врождённую особенность; язык не оценивался как такая же система познания мира, как, скажем, зрительное или визуальное восприятие.

При поверхностном рассмотрении языки разительно отличаются друг от друга. Если сейчас кто-нибудь зайдёт в эту комнату и начнёт говорить на суахили, я не пойму ни слова. Тем не менее, я распознаю, что это язык.

Я не буду его понимать, но я буду знать, что это не просто шум… Основу языка составляет бесконечное количество структурированных высказываний с определённым смыслом. Всё это находится за границами той сферы, которую мы можем наблюдать, просто изучая тексты.

Ноам Хомский

Из рассказа проекту Serious Science

Действительно, как объяснить сумасшедшую скорость, с которой маленькие дети усваивают язык, на котором говорит его окружение? Каким образом ребёнок отличает речь от прочих звуков? Как они чувствуют разницу между «сгореть на солнце» и «сгореть дотла»? Почему дети всех стран мира усваивают родной язык примерно за одинаковый период времени, и никакие языковые отличия, так долго изучавшиеся матёрыми лингвистами, не влияют на этот процесс?

Ребёнок, познавая речь (а это приблизительно лет до пяти) получает весьма обрывочные сведения о языке и его правилах; тем не менее, он схватывает их. Явно не из опыта, поскольку опыта у ребёнка пока недостаточно. Значит, знания о грамматике языка имеют априорный характер, и каждый человек имеет своеобразный встроенный модуль неких универсальных лингвистических принципов. Речь идёт не о принципах русского языка или китайского; появляется понятие «универсальной грамматики».

…Ребёнок способен выучить любой язык лишь потому, что имеется фундаментальное соответствие между всеми человеческими языками, потому что «человек повсюду одинаков». Более того, функционирование языковой способности происходит оптимальным образом в определенный «критический период» умственного развития.

Ноам Хомский

Из «Картезианской лингвистики», 1966 г.

Хомский предложил радикально изменить наши представления о языке: он стал рассматривать его как часть генетической программы, заложенной в человеке.

Так была создана теория «порождающей (генеративной) грамматики».

Согласно этой теории, язык состоит из бесконечного числа интерпретируемых выражений. Эти выражения организуются с помощью грамматических правил и структур, количество которых как раз ограничено. Иными словами, говоря на языке, мы как будто орудуем кубиками Lego: разновидностей деталей не так и много, но они позволяют построить бесконечное количество конструкций. Мы не осознаём те алгоритмы, которые мы используем при генерации родной речи, пользуемся ими автоматически, и в этом - величайшая экономия наших мыслительных ресурсов.

Должны существовать некие языковые универсалии, которые ставят пределы разнообразию человеческой речи. Исследование универсальных условий, определяющих форму любого человеческого языка, и является задачей «общей грамматики». Эти универсальные условия не усваиваются путем обучения, скорее они определяют те организационные принципы, которые делают возможным усвоение языка; их существование необходимо, чтобы полученные человеком сведения превращались в знание. Если считать эти принципы врожденным свойством мыслительной деятельности, тогда открывается возможность дать объяснение тому вполне очевидному факту, что говорящий на данном языке знает множество вещей, которые он вовсе не усваивал в процессе обучения.

Граффити на стене Бруклина с изображением Ноама Хомского. Источник: flickr.com

Хомский, как преподаватель с пятидесятилетним опытом работы, много сил отдаёт развитию представлений об образовании и резко критикует существующую систему , в особенности систему тестирования и оценки знаний.

Если задуматься, многое в образовательной системе направлено на воспитание подчинения и пассивности. С самого детства человеку мешают проявлять независимый и творческий взгляд. Если ты позволяешь себе свободомыслие в школьные годы, будь готов к неприятностям.

Хомский - яркий представитель радикально настроенных крайних левых, поэтому его нападки на современное американское образование очень политически окрашены .

Мы теряем детство. Образовательные программы, созданные при Буше и Обаме, больше всего походят на подготовку к службе в военно-морском флоте. Учителей заковывают в рамки инструкций. Детей заковывают в рамки тестов и экзаменов.

Если всё обучение сводится к подготовке к экзамену и его сдаче, никто ничему не научится. Всё, что ты сказал на экзамене, забывается сразу после его окончания. Я абсолютно уверен, что такой подход диктуется сознательно, и что независимость и творчество считаются опасными на высшем уровне управления.

Ноам Хомский

Из интервью изданию Truth Out

[о последней образовательной реформе США No Child Left Behind] Эта реформа не даёт учителям учить. Она превращает учителей в дрессировщиков, которые скармливают детям материал и проверяют его усвоение. Это не учительство, это знак неуважения к учителям. Это значит, что учитель не может заниматься с детьми интересными вещами, потому что это отвлекает их от подготовки к экзаменам.

Ноам Хомский

Больше материалов, эссе и интервью с Хомским на английском языке можно прочитать .

Аврам Ноам Хомский (часто транскрибируется как Хомски или Чомски, Avram Noam Chomsky, 7 декабря 1928, Филадельфия, штат Пенсильвания, США) — американский лингвист, политический публицист, философ и теоретик. Институтский профессор лингвистики Массачусетского технологического института, автор классификации формальных языков, называемой иерархией Хомского. Его работы о порождающих грамматиках внесли значительный вклад в упадок бихевиоризма и содействовали развитию когнитивных наук. Помимо лингвистических работ, Хомский широко известен своими радикально-левыми политическими взглядами, а также критикой внешней политики правительства США. Сам Хомский называет себя либертарным социалистом и сторонником анархо-синдикализма.

С 1945 года Ноам Хомский изучал философию и лингвистику в Университете Пенсильвании. Одним из его преподавателей был профессор лингвистики Зеллиг Харрис.

В 1947 году Хомский начинает встречаться с Кэрол Шац, с которой он познакомился ещё в детстве, а в 1949 году они поженились. У них было трое детей; они оставались в браке до её смерти в 2008 году.

Хомский получил докторскую степень в Университете Пенсильвании в 1955 году, но четыре года перед этим большинство своих исследований проводил в Гарвардском университете. В докторской диссертации он начал развивать некоторые свои лингвистические идеи, которые затем раскрыл подробнее в книге «Синтаксические структуры» 1957 года.

В 1955 году Хомскому поступило предложение от Массачусетского технологического института (MIT), где с 1961 года он начал преподавать лингвистику.

Именно в это время он оказался вовлечённым в политику, примерно с 1964 года публично выступая против участия США во Вьетнамской войне. В 1969 Хомский опубликовал книгу-эссе о Вьетнамской войне «American Power and the New Mandarins» (Американская держава и новые мандарины).

Работы Ноама Хомского оказали значительное влияние на современную психологию. С точки зрения Хомского лингвистика является разделом когнитивной психологии. Его работа «Синтаксические структуры» помогла установить новую связь между лингвистикой и когнитивной психологией и легла в основу психолингвистики. Его теория универсальной грамматики была воспринята многими как критика устоявшихся в то время теорий бихевиоризма.

Книги (15)

Будет так, как скажем мы!

«Совесть Запада», автор многочисленных бестселлеров в сфере политической публицистики, Ноам Хомский широко известен своей критикой американской внешней политики, государственного капитализма, манипулирования обществом с помощью средств массовой информации.

В книге «Будет так, как скажем мы!» вы сможете познакомиться с точкой зрения главного бунтаря Запада по целому ряду острейших международных проблем от Южной Америки до Ближнего Востока и, конечно, с его видением политической системы США.

Введение в формальный анализ естественных языков

Книга выдающегося американского лингвиста Н.Хомского, написанная им в соавторстве с Д.Миллером, посвящена вопросам математической лингвистики. В ней обсуждаются математические модели языка.

Рассчитана на научных работников, инженеров, аспирантов и студентов различных специальностей, занимающихся и интересующихся кибернетикой.

Гегемония, или Борьба за выживание

Стремление США к мировому господству.

Книга Ноама Хомского «Гегемония, или Борьба за выживание», моментально ставшая бестселлером в США, наглядно показывает, как на протяжении более полувека Америка активно проводит в жизнь свою грандиозную имперскую стратегию во всем мире.

Американское руководство проявило свою готовность — как во время Карибского кризиса — идти на любые риски для достижения мирового господства. Интеллектуал с мировым именем, Ноам Хомский, в данной книге исследует причины и истоки того, что привело нас на грань мировой катастрофы, что движет руководителями наших стран, когда они сознательно подвергают всех нас смертельной опасности.

Государство будущего

Американский лингвист, публицист, философ Ноам Хомский считается одним из наиболее влиятельных из ныне живущих интеллектуалов.

Ярый и последовательный критик политической тирании, анархист Хомский анализирует роль государства от его истоков до современности и обозначает векторы его будущего развития. Он считает одинаково регрессивными идеологии государственного социализма и государственного капитализма, а государство будущего связывает с развитием либертарианства как логического продолжения идей классического либерализма.

Как устроен мир

Свободного рынка не существует, поскольку мировую экономику захватили корпорации, зависящие от субсидий государства.

Внешняя политика США нацелена прежде всего на изменение окружающего мира в их собственных интересах. Они используют военные и финансовые средства даже в тех регионах, где у них нет особых экономических интересов.

Внутренняя политика США направлена на удержание в повиновении населения и на перераспределение доходов в пользу крупных частных собственников.

Ноам Хомский — известный своими леворадикальными взглядами публицист и ярый критик политической и экономической систем США — доказывает это на конкретных примерах. С ним многие не согласны. Чью сторону принять — решать читателю.

Картезианская лингвистика

Глава из истории рационалистической мысли.

В настоящей книге выдающийся американский лингвист Ноам Хомский попытался проследить в трудах языковедов и философов прошлого идеи, сходные с положениями разработанной им теории трансформационной порождающей грамматики.

С этой целью он обратился к лингвофилософской рационалистической традицииXVII-XVIII вв.,незаслуженно, по его мнению, забытой. Обильно цитируя сочинения Р.Декарта и Ж.де Кордемуа, Дж.Хэрриса и Р.Кедворта, братьев Шлегелей и В.фон Гумбольдта, а также других мыслителей Франции, Германии и Англии, Хомский создает целостное представление о главных особенностях рационалистического подхода к языку, основы которого были заложены еще в античности.

Знаменитый труд Хомского был переведен на многие языки и вызвал в свое время бурную полемику в научной печати.

Классовая война

Интервью с Дэвидом Барзамяном.

В книге известный американский интеллектуал и политический деятель размышляет о глубоком кризисе, надвигающемся на современные западные общества, чьи социально-экономические проблемы достигли таких масштабов, что пришло время говорить о новой «классовой войне».

Опираясь в своей аргументации на обширный фактический материал, Хомский вскрывает противоречия, порождаемые нарождающимся глобальным капитализмом, и предлагает его всеобъемлющую критику.

Несостоятельные Штаты: злоупотребление властью и атака на демократию

Соединенные Штаты неоднократно заявляли о своем праве на военное вмешательство в дела «несостоятельных государств» во всем мире.

В своей книге, ставшей продолжением международного бестселлера «Гегемония или борьба за выживание», Ноам Хомский утверждает обратное, доказывая, что у самих Соединенных Штатов обнаруживаются те же черты, что и у других несостоятельных государств, и поэтому США представляют собой все более серьезную опасность для собственного населения и мира в целом.

Новый военный гуманизм: уроки Косова

Книга Ноама Хомского, впервые увидевшая свет в 1999 году, была написана по следам событий в Косове.

Анализируя натовские бомбардировки Сербии автор ставит под вопрос «новый гуманизм». Что лежит в его основе: политические интересы или гуманитарные соображения? Оправдано ли применение силы во имя высоких принципов и ценностей?

На обширном историческом материале Хомский доказывает, что Соединенные Штаты и их союзники сражаются не за справедливый мировой порядок, а за собственные экономические и геополитические интересы.

Оптимизм вопреки отчаянию

Эта книга — сборник интервью выдающегося американского лингвиста, политического философа и публициста Ноама Хомского.

В беседах поднимаются самые острые вопросы мировой политики последних нескольких лет, включая миграционный кризис, борьбу с терроризмом, проблемы Евросоюза, дефекты избирательной системы в США и т. д.

Прибыль на людях

Ноам Хомский — всемирно известный политический деятель, писатель и профессор лингвистики в Массачусетском технологическом университете, где он преподает с 1955 года. Хомский — автор множества книг и статей, посвященных лингвистике, политической и экономической жизни современного мира, а также международным отношениям.

В своей книге «Прибыль на людях», первое издание которой увидело свет в 1999 году, Хомский подвергает развернутой критике неолиберализм — корпоративную систему экономики и политику, развязавшую сегодня под флагом «глобализации» классовую войну против народов мира.

Синтаксические структуры

Наиболее известная работа Хомского «Синтаксические структуры» (1957) оказала огромное влияние на развитие науки о языке во всём мире; многие говорят о «хомскианской революции» в лингвистике (смене научной парадигмы в терминах Куна). Восприятие тех или иных идей созданной Хомским теории порождающей грамматики (генеративизма) ощущается даже в тех направлениях лингвистики, которые не принимают её основных положений и выступают с резкой критикой данной теории.

Со временем теория Хомского эволюционировала (так что о его теориях можно говорить и во множественном числе), но фундаментальное положение её, из которого, по мнению создателя выводятся все прочие — о врождённом характере способности говорить на языке — оставалось незыблемым.

Системы власти

Беседы о глобальных демократических восстаниях и новых вызовах американской империи.

«Если у вас при себе молоток, то любая проблема для вас — гвоздь».

С помощью провокационных обобщений и упрощений Ноам Хомский, известный лингвист, философ, общественный деятель, беспощадный критик политики США и противник глобализации, бросает вызов читателям, побуждая их мыслить активнее и в итоге заставляя по-новому взглянуть на острые проблемы современности.

На чем основывается современный экономический и политический миропорядок? Каково будущее демократии в арабском мире? Что подтолкнуло Европу к экономическому кризису? Рассуждая об этом, а также о ценностях свободы, суверенитета, соблюдения прав человека, Хомский оперирует фактами, казалось бы, известными каждому из нас, но его выводы абсолютно неожиданны и потому гениальны. Нет, конечно, ментальная встряска — это не всегда приятно, но полезно ли? Безусловно!

Создавая будущее: Оккупации, вторжения, имперское мышление и стабильность

Книга «Создавая будущее» принадлежит перу одного из самых влиятельных мировых интеллектуалов, философу и ученому-лингвисту Ноаму Хомскому.

Наблюдательный, ироничный и бесстрастный публицист, Хомский освещает самые актуальные вопросы мировой политики. Будучи убежденным антиглобалистом и противником концепции однополярного мира, автор подвергает жесткой и последовательной критике политические и военные инициативы США в самых неспокойных регионах мира: Израиле и Палестине, Северной Корее, Сомали, Ираке и Иране, а главное — в его собственной стране.

Это издание — результат не только размышлений Хомского, но и дискуссий, которые он непрерывно ведет со своими оппонентами на страницах печатных и интернет-изданий, в университетских аудиториях и на публичных площадках — отсюда их острота и убедительность.

Язык и мышление

В данной монографии Н. Хомского дается научно-теоретическая характеристика генеративной теории, или теории трансформационных порождающих грамматик, в целом и выясняется ее место как в истории языкознания, так и на нынешнем этапе развития науки о языке.

Книга рассматривает указанные проблемы в широком научном плане и представляет поэтому интерес для лингвистов, психологов, этологов, а также других специалистов, интересующихся вопросами языка.

версия для печати | отправить ссылку на статью

I . Че Гевара лингвистики

Всем известно, что без Соссюра не было бы современной лингвистики. Соссюр – это бренд. Перед ним снимают шляпу даже в Америке. Что делает Хомский? Корчит презрительную гримасу и говорит, что у Соссюра «убогая концепция языка» . Почему убогая? Потому что Соссюр полагал, что, исследуя язык синтагматическими моделями и парадигматическими, его, как лес, можно будет полностью прочесать. И тем самым завершить лингвистику. Чтобы легче было вскрыть структуру языка, Соссюр предложил вынести предложения за пределы языка, оставив языку слова и звуки. Эта идея, конечно, не понравилась Хомскому. И он подготовил свой ответ «Чемберлену». Порождающую грамматику.

Что мне нравится в Хомском? Это его резкость и безкомпромиссность особенно к бихевиористам и позитивистам. Никакой политкорректности. Хомский – это Че Гевара в лингвистике.

Что сделал Хомский?

Лингвистика – занятие гностически гнусное. В ней много от логики. И вот Хомский в эту тихую заводь запустил крокодила, т.е. философию. Хомский – философ. Его душа жаждет не сортировки эмпирических фактов, а открытий. Он хочет не описывать язык, а объяснять его, искать глубоко скрытое.

Вот например, два предложения: «девочка съела яблоко» и «яблоко съедено девочкой». В одном случае я говорю, что сделала девочка. В другом – куда пропало яблоко, где оно? Это два разных события. В одном девочка – субъект, в другом – яблоко подлежащее. Согласно Хомскому, глубинное подлежащее здесь одно – девочка. Глубинный объект – яблоко. На поверхности два предложения с двумя разными подлежащими и разной информацией. При этом одно из них трансформировалось в другое: девочка – в яблоко. То, что делала девочка, и то, что стало с яблоком, совпадают в глубине. Конечно, возможны перестановки не только на месте подлежащего. Возможны и иные трансформации полного предложения. Например, не девочка съела яблоко, девочка не съела яблоко, девочка съела не яблоко, девочка съела гнилое яблоко, грязная девочка съела гнилое яблоко утром и т.д. Эти изменения связаны с изменением смысла. И весь вопрос заключается в том, что я хотел сказать и что сказалось, совпадает ли мой замысел со сказанным. Я думаю, что он никогда не совпадает. Хомский думает иначе. На мой взгляд, смысл существует вне языка, до языка, и, следовательно, вне грамматики языка.

Он предлагает начинать искать смысл с синтаксиса и затем идти к фонологии. Смысл предложения Хомский видит не в синтаксисе, а в семантике. Но он не объясняет откуда в синтаксисе взялась семантика. Он полагает, что семантика была дана изначально вместе с синтаксисом. Вот пример, «невидимый бог создал видимый мир». Это предложение на поверхности. Оно полное. А что в глубине? А в глубине атомарные фразы, комбинация которых и дает то, что на поверхности. Это фразы: 1. Бог есть 2.Бог есть невидимый 3. Мир создан 4. Мир видим. Вот из таких атомов и конструирует Хомский правильное предложение любой сложности.

Я составил из этих фраз следующее поверхностное предложение: «невидимый по ночам бог создал из любви видимый днем мир», т.е. я обессмыслил фразу, указывая на то, что язык не реализовал какой-то смысл и, следовательно, меня начинает интересовать не тот смысл, который уже реализован языком, а тот, который не реализован. И я хочу знать где он существует и как.

Поскольку все дело в порождающей семантике, постольку хотелось бы узнать: откуда берутся смыслы у предложения, кто их ему дает? Понятно, что есть формальные смыслы и неформальные. Например, «мне холодно» и «мне тепло». У этих предложений один и тот же формальный смысл, но неформальный разный. Если я правильно понимаю, порождающая грамматика Хомского пытается соединить формальный смысл и неформальный. И мне непонятно, как это делается, достигается ли это соединение. Например, я говорю: «на улице идет дождь». Вот откуда Хомский узнает, что я сказал. Может быть я этой фразой тяну время, может быть для меня жизнь – это слякоть. А может быть, я ничего не хочу сказать. Я просто заполнил паузу, чтобы не молчать.

Тем самым неизбежно встает вопрос о немой речи, о внутренней речи. Если верить психологам, то я при внутреннем проговаривании использую естественный язык. Но вполне допустимо, что я его не использую, что акт мысли использует систему предметных значений, независимых от языка. Это может быть код образов и схем. И мне нужно узнать откуда взялись эти образы, кто их сделал. А без аффекта это понять невозможно. Немая речь это то, что Жинкин называет универсально-предметным кодом, а Апресян – семантическим языком. Я их называю дословными смыслами. Вот они-то, как мне кажется, и не попадают в пространство порождающей семантики Хомского.

Мне так и не удалось понять, можно ли в процедуре порождения поверхностных предложений учитывать то, что русский язык, например, отдает предпочтение пространственным аспектам бытия, а не временным. Я запросто могу сказать: «на свете счастья нет» и здесь же добавить: «а в саду есть яблони». Все мы знаем, что русский язык – это язык бытийный, а не язык обладания. У нас зло кипит в человеке, как в чайнике. У наших детей есть головы, а у немцев они их имеют. Я могу сказать: «давай дойдем до угла и там простоим до обеда», потому что в русском языке заметна склонность фиксировать межпредметные отношения, а не межсобытийные. И ещё. В русском языке есть какая-то особая страсть и предрасположенность не только к таким понятиям, как «правда», «судьба», «душа», но и к неопределенным местоимениям, к ненормативным признакам. Например, меня с детства убивает слово «брюхатая» по отношению к беременной женщине. Мне кажется, что порождающая семантика Хомского все это не принимает в расчет. А если это так, то Хомский глобалист, который ищет грамматики, которой нет.

Мне было бы интересно узнать, к каким атомарным составляющим Хомский свел бы выражение «молоко на губах не обсохло». Так Якобсон только у одного словосочетания «сегодня вечером» насчитал 40 ясно различимых значений, которые передаются эмоционально, а не грамматически. Или вот Чацкий говорит Софье: «Блажен кто верует. Легко ему на свете». Как можно найти глубинный смысл этих слов. Если он ситуативен. Чацкий фактически говорит Софье: «Ты мне лапшу на уши не вешай, я тебе не верю». А может быть, он говорит и не это.

Или вот предложение «дождь идет». Хомский скажет, что здесь субъект – дождь. Но фактически здесь субъект «идёт», ибо это предикат, который из слова дождь не следует и ради которого произнесена фраза. И снова возникает вопрос, а для чего существует параллельное предложение: «дождит»?

Порождающая грамматика Хомского не объясняет, почему язык один, а мышление у людей разное, а также не раскрывает механизм, обеспечивающий связь мышления и языка, и самое главное, она оставляет в стороне вопрос о невербальном типе мышления. На мой взгляд, мыслить – это не значит говорить. Мыслить – значит воображать. Язык - это пространство обмена мыслями. Например, шахматист мыслит вне связи с языком, а наборщик текста имеет дело с языком вне связи с мыслью.

Хомский явно сочувствует Декарту. Декарт – это его философский жест в науке. Что из этого следует? Прежде всего, то, что разум и воля не могут быть реализованы автоматом. Об этой невозможности знали в 17 веке. Но о ней забыли в 21 веке. Что такое автомат? Например, животное – это автомат. Почему? Потому что, для него есть ближайшая причина, т.е. внешняя по отношению к нему, то, что запускает его рефлекс. Животное является автоматом и поэтому оно является реалистом. Ему не нужны ни язык, ни ум. Если даже мы когда-нибудь всё будем знать о животном, то это знание ничего не прибавит к пониманию мысли и языка. Хомский картезианец. Я думаю, что каждый честный человек картезианец, т.е. человек, который из страха перед наукой не примет на веру идею глобального эволюционизма. У языка и у сознания нет ближайшей причины. И поэтому человек не автомат. Но за то, что человек не автомат, нужно заплатить тем, что он одновременно еще и не реалист, т.е. аутист. Правда, Хомский не употребляет слово аутист, но он цитирует испанского врача 16 века Гуарте, который соединяет ум и нереализм человека. Гуарте выделяет три уровня ума:

1. низший. На этом уровне достаточно чувств, чтобы можно было существовать и быть реалистом, т.е. животным.

2. А еще есть нормальный ум. Я хочу обратить внимание на то, что говорит Гуарте об этом уме и что с удовольствием цитирует Хомский. А поскольку я не читал Гуарте, а также не читал логику Пор-Рояля, постольку за цитаты спасибо Хомскому. Вот цитата: «Нормальный ум способен порождать внутри себя, своей собственной силой, принципы на которых покоятся знания». И далее: «Нормально, если ум производит сам, без чьей - либо помощи тысячу причудливых образов, о которых он никогда не слышал».

Все без труда тут могут узнать что-то похожее на врожденные идеи Декарта. Я же обращаю внимание на «странную способность внутри себя, своей силы порождать принципы знания». Мне кажется, что эту мысль мало кто понимает. Так вот, я скажу теперь то, что Хомскому теперь бы не понравилось. Эта цитата отсылает нас к галлюцинациям человека-аутиста, из бесконечного количества образов которого, что–то случайно объективировалось, зацеплялось за то, что ему – образу – сопротивлялось. Из сопротивления галлюцинирующему сознанию аутистов и составлялась идея реальности. Нечто похожее Хомский находит у Лоренца, который говорил о том, что форма плавника рыбы появилась до того как рыба начала взаимодействовать с водой.

3. Гуарте пишет еще и о третьем уровне ума. Это тот же нормальный ум, с примесью сумасшествия. Этот ум узнает истину благодаря продуктивному воображению. То, что Хомский нашел Гуарте, и то, что он процитировал, говорит о его чудовищной философской проницательности. По большому счету всякий человеческий ум с примесью сумасшествия. Более того, наука вообще невозможна без сумасшедших идей. Поэтому учёным нужно чаще сходить с ума. Но этому сумасшествию противится язык. В чем, может быть, и состоит предназначение языка. Поэтому я и говорю, что сознание и язык – враги, а речевое сознание – вынужденный компромисс между ними. Резюмируя эту часть, я скажу, что реалисты живут в светлой комнате инстинкта, как автоматы. Им не надо думать, они не делают ошибок. А человек живет во тьме, на ощупь. Ему нужен ум, чтобы вообразить комнату тьмы и себя в этой комнате.

С вышеозначенной проблемой связана и проблема самодостаточности языка. Вот цитата из Хомского: «Нормальное использование языка является не только новаторским и потенциально бесконечным по разнообразию, но и свободным от управления какими – либо внешними и внутренними стимулами». Вот эта формула: «Бесконечное разнообразие и свобода от управления» и составляет смысл языка аутиста, т.е. его самодостаточности. Но откуда в языке новаторство? Ведь язык всегда тот же, прежний, а мысли в нем новые. Но после Декарта мы знаем, что понятия по улицам не бегают, а маленькие образы по воздуху не летают и в наши головы не залетают. Вопрос о новизне для Хомского является решающим. Если бы Хомский принял идею о том, что в трудной эволюционной борьбе с реальностью мы придумали язык для приспособления к реальности и мало-помалу развили его, то Хомского можно было бы не читать. Он был бы так же неинтересен, как Деннет или Пинкер. Цитата из Хомского: «Я не хочу, чтобы то, что я говорю, смешивали с попытками возродить теорию человеческих инстинктов» . А Пинкер как раз и возрождает теорию инстинктов. У Хомского есть ясное понимание того, что язык существует не для приспособления к реальности, не для познания. Как дерево существует не для того, чтобы кто-то сидел в его тени. Язык сам по себе, а не для чего-либо. Но если он сам по себе, то откуда в нем новизна? Более того, если язык – солипсист, то откуда в нем соответствие реальности и связность с ней.

Приведу еще две цитаты из Хомского: 1. «В чем состоит соответствие и связность языка с реальностью мы не можем сказать ясно и определенным образом, но нет сомнения в том, что они являются осмысленными понятиями» . 2. «Мы сегодня также далеки, как и Декарт три столетия назад от понимания того, что именно дает возможность человеку говорить способом, который носит новаторский характер, является свободным от управления стимулами, а также обладает свойствами в соответствии с ситуацией и связностью» .

Теория глубинных структур языка Хомского – это попытка найти ответ на эти вопросы. На мой взгляд – это не совсем удачная попытка. Ибо мысли в языке не от языка. И глупость в языке не от языка, а от продуктивной способности воображения. В самом языке нет креатива, он ничего не может. Креатив в воображаемом. В произвольном действии человека на самого себя. Новое не в камне, а скульпторе, в той галлюцинации, которую он хочет зацепить за камень. Иными словами, новизна во встрече уже сознания и языка, этих двух самодостаточных сущностей, между которыми нет никаких родственных отношений. Между языком и сознанием возможны процедуры наложения, пересечения, трения и т.д.

Но если дело в случайной встрече сознания и языка, то должен быть свидетель этой встречи. Этот свидетель – речь. Она соединяет уже сознание и язык. Поэтому «язык и речь» - неустранимая дуальность лингвистики и философии. А речь более перспективный объект исследования, нежели язык.

Что же мне не нравится у Хомского? Хомский забыл сказать, что не только язык, но и эмоция не нужна животному. Язык без эмоций ничего не может, он даже не узнает о своем существовании. Эмоция и язык – это два события, которые отделяют человека от животного. Эмоция существует как возможность произвольного действия на себя самого, как возможность приводить себя в исступление своими галлюцинациями. Из этой возможности при синергии какой-то критической массы людей возникает уже сознание, т.е. самоограничение своего действия на самого себя.

У животных нет ни эмоций, ни игры, ни языка, ни самоограничения. Вот эта забывчивость и привела Хомского к мысли о том, что мышление не доступно для интроспекции, что его там, в складках самости нет и нам наблюдать там нечего. Что мышление не прячется от языка, что оно в языке. Если я правильно понимаю, то Хомский растворил уже сознание в языке и в этом его ошибка. Это иллюзия, от которой трудно избавиться. Мышление существует не для истины, а язык не для семантики. Язык беспредметен. Ему не нужны ни ассоциации, ни привычки. Из идей о нераздельности языка и сознания следует другое заблуждение, что звук и значение соотносятся по врожденным правилам. Но ведь значения идеальны, а звуки материальны. Это не две стороны одного листа бумаги. Когда я ем яблоко, я не могу съесть значение слова «яблоко», ибо оно идеально. Более того, если правила соотношения звука и значения врождены, то откуда возникает у детей так называемый автономный язык. Далее, означает ли это, что врождены фонемы. У человека язык – не сигнал о неязыковом измерении. И Хомский это знает. Знакам языка не соответствуют какие-то неязыковые области. Если бы это соответствие было, то мы были бы птицами, защищающими свою территорию чередованием высоких и низких тонов. Человек использует язык не для информации. Он используется человеком для защиты уже сознания от других. Поэтому изначально язык существует для непонимания.

Хомскому нужно объяснить, почему звуков много, а фонем мало, а ведь, сколько фонем, столько изначальных слов языка, а это значит, что на звуковую материю были наложены некоторые смыслы, которые не были связаны со звуком. Эти смыслы могли иметь дозвуковую, аффективную природу и могли быть встроены в жестовую коммуникацию. Жесты – не знаки языка, жесты – это следы, которые на теле оставило уже сознание. Поэтому можно проделать редукцию предложения не к глубинной грамматике, ибо она оказывается такой же как и на поверхности, а освободить его от избыточных языковых признаков. Если слова состоят из морфем, то каждая морфема была когда-то словом. Я напомню о поэте Кондратьеве, который осуществил глубинную редукцию и освободил онегинскую строфу от избыточных языковых признаков, редуцируя ее к архаическим формам. Вот, что получилось:

«Не ующий, не яющий

Пускай слегка страдающий,

Пирующий, да ующий

Кукующе ликующий»

Язык двусмысленен, то есть язык – это всегда два языка. Например, один язык божественный, другой - земной, один - высокий, другой – низкий. Бог дал имена небу, земле, дню и ночи. Адам поименовал животных. И мне хотелось бы знать какой из двух языков Хомский хочет редуцировать к глубинной грамматике.

Один знак – это также всегда два знака, то есть знак развернут ни к тому, что вне знака, а к тому, что между знаками. Поэтому одно различие держит два знака. В языке существуют слова-дублеты, парные обозначения, как, например, глаза и очи.

Параллелизм предложений указывает на разные истоки происхождения языка. В мистериальном акте нуждались, видимо, в предложениях типа «дождит». В актах коммуникации употреблялись предложения типа «дождь идет», потому что в них что-то сообщается и поэтому требуется субъект-предикативная структура.

Глубинный смысл слова связан с функцией повеления, а не с функцией обозначения предметов. Звуковая субстанция, связанная с аффектом, императивна по своему существу. Язык входит в ритуал в звуковой форме, а не в форме жеста. Аффект дает звуковое начало ритму, его тоновым подъемам и спадам. Ритм интеллектуализирует аффект. Душа человека находит свое выражение в ритме, в мелодии, а не в жесте и знаке. Изначальная речь могла быть сведена к пространству одного звука.

Не мозг производит сознание и не нервная система, и не язык. Сознание не проблема психофизиологии и тем более лингвистики. Причина сознания – само сознание.

Сознание существует не для познания, а для стыда. Познавательные проблемы можно решить и без сознания в каком-нибудь электронном мозгу. В современном мире очень многое происходит без участия сознания. И не потому, что этому кто-то мешает, а потому, что оно не нужно. Оно не нужно для того, чтобы играть в бильярд, чтобы решать математические задачи, чтобы скриптор мог сочинять тексты. Все это языковые события, а не события сознания. Для того, чтобы появилось сознание, нужен как минимум абсурд в отношении к таким же, как ты. Сознание возникает для самоограничения аутистов, нарушителей запретов воображаемого.

Сознавать – значит воображать, то есть с самим собой начинать новый ряд явлений, в независимости от того имеет этот ряд отношение к реальности или не имеет. Сознание нужно для самообмана. Кто не обманывает себя, у того нет шансов быть причастным к сознанию. Только то, что может грезить само, по своему произволу имеет право на сознание. Сознание дает возможность видеть не то, что есть, а то, что человек воображает.

Все знают, что если пациенту прикладывать нагретую пластинку к телу и одновременно говорить ему о том, что это холодная пластинка, то реагировать его сосуды будут не на тепло, а на холод, на идеальное, а не материальное. Поэтому человек не реалист, а аутист.

Хомский Н. «Язык и мышление» М.1972

Хомский Н. Язык и мышление. М,1972.С.21

Там же

Настроение сейчас - Задумчивое

В 1866 году Парижское лингвистическое общество включило в свой устав пункт, запрещающий его членам рассматривать теории о происхождении языка. К этому времени образовалась масса теорий, ни одну из которых нельзя было подтвердить или опровергнуть конкретными данными. Может быть, язык появился из примитивных выкриков, а может быть — из звукоподражания. Может быть, он возник для координации действий по время охоты, а может быть — для эффективного изготовления орудий.

Запрет французских лингвистов был жестом благоразумия. Если данных недостаточно, можно поверить в любую теорию. Зачем тогда тратить время? Такое положение дел по-настоящему изменилось только к концу XX века.

«За последние 25 лет о языках стало известно больше, чем за предшествующие тысячелетия» — утверждают Ноам Хомский и Роберт Бервик в новой книге «Человек говорящий».

Для лингвистов Ноам Хомский — всё равно что Пол Маккартни и Джон Леннон для любителей рок-музыки. Последняя его книга, написанная в соавторстве со специалистом по искусственному интеллекту, обобщает результаты недавних исследований языка в эволюционной биологии, палеогенетике, когнитивной психологии и антропологии. Свою первую знаковую работу, которая называлась «Синтаксические структуры», Хомский опубликовал ещё в 1957 году. В ней была впервые сформулирована теория универсальной грамматики — теория, которая вот уже около 60 лет не даёт покоя представителям самых разных научных дисциплин. Что же революционного сделал Хомский и почему об этом всё ещё важно знать сегодня?

Ноам Хомский объясняет фотографу теорию генеративной грамматики
Проблема Платона и парадокс шифровальщика
До появления Хомского в науках о человеке господствовал бихевиоризм. Для бихевиориста владение языком — это результат научения. Человек, согласно этой теории, производит языковые высказывания примерно также, как собаки Павлова выделяют желудочный сок.

Но человек, заметил Хомский, уже в самом раннем детстве способен порождать высказывания, которых никогда не слышал. Допустим, ребёнку говорят: «мама мыла раму». Поразмыслив, ребёнок может ответить: «рама мыла маму» или «мама мыла маму» и так далее. То, что мы знаем и умеем, почти с самого начала не соответствует нашему опыту и во много раз его превосходит. Набор высказываний, которые можно породить на естественном языке, потенциально бесконечен. Это безграничное поле возможностей просто не может быть результатом научения.

Сходный путь размышления когда-то привёл Платона к мысли о существовании врождённых идей. Хомский переносит проблему в область лингвистики и заключает: человеческая языковая способность укоренена в биологии.

Язык — это орган человеческого тела, суперкомпьютер, который вшит в нашу черепную коробку.

Аналогия с компьютером появилась тут неслучайно: именно Хомский впервые охарактеризовал язык как вычислительную систему. В 1950-е уже были сформулированы основы теории информации Тьюринга и Шеннона. Если раньше лингвисты смотрели на человеческие языки и видели бесконечное и хаотическое разнообразие, то благодаря Хомскому за разнообразием стала угадываться общая схема. Эту схему Хомский и назвал универсальной грамматикой. Это то, что объёдиняет все существующие языки — набор правил и структурных блоков, благодаря которым возможен перевод с одного языка на другой и быстрое усвоение любого языка в детском возрасте. Язык — это не слова, а структурная иерархия. Основа языка — совокупность синтаксических правил, по которым строится любое высказывание.

На первый взгляд даже близкородственные языки сильно отличаются друг от друга. На русском и английском мы говорим «красная роза» и «red rose», а на французском — «rose rouge»: отличаются не только слова, но и порядок слов в предложении. Мы привыкли, что в языке есть деление между субъектом и объектом действия. Но в языке американских индейцев навахо объект присутствует в обозначении самого действия. Например, глагол selaв дословном переводе с языка навахо означает: «я, длинный и тонкий, лежу на земле, растянувшись как веревка».

Портрет индейца навахо (1902 г.)
Что делает возможным перевод с одного языка на другой, несмотря на все различия между ними? Последователь Хомского Майкл Бейкер называет эту проблему «парадоксом шифровальщика».

Во время Второй мировой войны американцы смогли расшифровать военно-морской шифр японцев, что отчасти и обеспечило им победу. Японцы американский код расшифровать не смогли. Дело в том, что вместо кода американцы использовали тот самый язык навахо: индейцы, призванные на военную службу, переводили сообщения с английского на навахо при отправке, и с навахо на английский — при получении. Несмотря на первоначальные опасения, расшифровка происходила точно и быстро: ни одной серьёзной ошибки перевода индейцы не допустили. С одной стороны, навахо и английский сильно отличаются друг от друга — если бы не отличались, японцы быстро разгадали бы загадку. С другой стороны, они достаточно похожи — иначе точный перевод с одного языка на другой был бы невозможен. Этот парадокс как раз и решает теория Хомского.

Хомский предположил, что у всех людей есть врождённая языковая способность — примерно такая же, как способность ходить на двух ногах, но ещё более уникальная.

Именно эта способность делает людей такими своеобразными существами. Системы коммуникации животных существуют уже около миллиарда лет, но ничего похожего на язык мы у них не найдём. Именно из-за утверждений об уникальности человеческого языка теория Хомского десятилетиями была удобной мишенью для этологов и когнитивистов. Чем больше становилось известно о коммуникации у животных, тем менее уникальным выглядел язык человека. Оказалось, что животным известно, что такое символизация и «произвольность знака»: одно и то же движение в пчелином танце в зависимости от контекста может означать разное расстояние до объекта поисков. Считалось, что только человек может производить концептуальные структуры (к примеру, «деятель — действие — цель»). Потом оказалось, что всё это есть уже у приматов.

Что тогда отличает человеческий язык от других систем коммуникации? Согласно поздней версии теории Хомского, человеческий язык стал тем, чем он стал, благодаря рекурсии и логической операции соединения.

All we need is Merge
В 2002 году в журнале Science вышла знаковая статья Хомского, написанная в соавторстве с этологами Марком Хаузером и Текумзе Фитчем. Хомский предположил, что в основе универсальной грамматики — а значит и языка как такового — лежит рекурсия. Рекурсия — это простейшая логическая операция, при которой одна единица высказывания вкладывается в другую. Предложение «вот кот, который пу-гает и ловит синицу, которая часто ворует пшеницу, которая в темном чулане хранится в доме, который построил Джек» — пример этого языкового свойства. Именно рекурсия, по мнению Хомского, делает возможным бесконечное разнообразие человеческих языков и предложений внутри каждого из них. В основе всех языковых высказываний — и детского стишка, и «Поминок по Финнегану» — лежит простейшая операция соединения.

Девушка из индейского племени яномамо
Соединение (Merge) — это операция, которая превращает отдельные синтаксические единицы в новую синтаксическую единицу. Например, выражение «сын брата учителя» — результат соединения выражений «сын» и «брат учителя». К любой такой единице можно прибавлять новые выражения до бесконечности. По мнению Хомского, рекурсия — единственная неизменная основа языковой способности, и возникнуть она могла только одномоментно. Не было никаких постепенных шагов, к которым привыкли сторонники эволюционного подхода.

Постепенно менялись внешние системы выражения и понимания — например, голосовые связки и слуховой аппарат, который у человека почти не отличается от слухового аппарата высших приматов. Постепенно менялись ментальные способности человека и структура его мозга. Но язык как таковой возник в результате резкого эволюционного скачка. В новой книге «Человек говорящий» Хомский резюмирует: где-то 80 000 лет назад произошло что-то невиданно странное. Человек научился думать, как мы, и говорить, как мы. С тех пор в наших языковых и когнитивных способностях принципиально ничего не изменилось.

Как утверждает Хомский, языковая способность могла возникнуть в результате небольшого изменения нейронных сетей мозга. Произошла всего лишь незначительная перемаршрутизация, небольшая поправка в рамках общего структурного плана — но её последствия оказались колоссальными. Для того, чтобы это изменение закрепилось отбором, нужно было всего лишь несколько тысяч поколений — какое-то мгновение по меркам эволюционистов. За это время языковая способность распространилась по всей популяции и стала важнейшим отличием человека от всех других видов. Возможно, язык существовал и у неандертальцев. Но они оставили слишком мало свидетельств символического поведения, и Хомский эту вероятность отвергает.

Согласно новой версии теории Хомского, язык появился как инструмент мышления, а коммуникативные задачи стал выполнять потом.

Для коммуникации, кажется, достаточно было бы того репертуара сигналов и символов, который есть у приматов. Настоящее значение языка, утверждает Хомский, заключается в том, что он делает возможным абстрактное и творческое мышление. Язык сначала позволяет создавать «возможные миры» в нашей голове, а уже потом — делиться своими мыслями с окружающими. Коммуникация, пишет Хомский, «это своего рода интрига, в ходе которой говорящий производит какие-то внешние события, а слушающий пытается как можно более удачно соотнести их со своими собственными внутренними ресурсами».

У этой мысли Хомского есть много противников. Если он прав, то почему дети, выросшие вне общества, так и не осваивают язык? Никто ведь не мешает им мыслить и строить «возможные миры» у себя в голове. Вероятно, язык всё-таки нельзя отделять от того, как и зачем мы его используем. Это слабая сторона теории универсальной грамматики, на которую сегодняобращают вниманиеочень часто.

Дети из народа пираха в Амазонии. В их языке, как утверждает Дэниел Эверетт, отсутствует рекурсия, что полностью опровергает построения Хомского
Хомский смотрит на язык взглядом натуралиста. Для него это система, которая подчиняется природным законам — так же, как им подчиняется форма снежинки или устройство человеческого глаза. Не существует огромного количества типов глаз. У всех животных глаза примерно одинаковы — отчасти из-за ограничений, заданных физикой света, а отчасти потому, что лишь одна категория белков (опсины) может выполнять необходимые для зрения функции. То же и с языком. Есть общий языковой механизм — и множество вариаций, которые строятся на его основе.

Как говорил французский биохимик и микробиолог Жак Моно, «что верно для кишечной палочки, то верно и для слона». Несмотря на все недостатки теории Хомского и обоснованную критику в её адрес, она несомненно обладает одним качеством — красотой. Возможно, именно поэтому она вот уже около 60 лет находится в авангарде научного знания — видоизменяясь, как язык, но сохраняя неизменными свои наиболее глубокие свойства.

Главная » Водоснабжение » Ноам хомский язык. Гиренок ф